О боже! Дай мужество!

Паскаль носил в душе водоворот без дна.

— Все пропасть алчная: слова, мечты, желанья.

Мне тайну ужаса открыла тишина,

И холодею я от черного сознанья.

Вверху, внизу, везде бездонность, глубина,

Пространство страшное с отравою молчанья.

Во тьме моих ночей встает уродство сна

Многообразного, — кошмар без окончанья.

Мне чудится, что ночь- зияющий провал

И кто в нее вступил, — тот схвачен темнотою.

Сквозь каждое окно — бездонность предо мною.

Мой дух с восторгом бы в ничтожестве пропал,

Чтоб тьмой бесчувствия закрыть свои терзанья.

— А! Никогда не быть вне Чисел, вне Сознанья!

Кричать устами своей раны — мудрость этой испанской поговорки, свойственная любому гению, с особой силою касается гения трагического.

Симон Бар-Иона, известный святой Петр, блаженный Августин, Паскаль, Кьеркегор, Толстой, Ганди, такова мировая линия этого метемпсихоза.

У Сент-Бева есть фантастическая сцена погребения Монтеня. За гробом шествует вся французская литература. Идя за покойником никто из них ни думает о нем, и лишь один рыдает — Паскаль.

Нет, его трудно представить рыдающим — слишком стоически переносил страдания. Это рыдание метафизическое, внутреннее, самое страшное из рыданий.

Вот почему мыслители, подобные гению из Клермон-Феррана, не только не кажутся счастливыми, но олицетворяют несчастье.

Все тела, небесная твердь, звезды, земля, ее царства не стоят самого ничтожного из умов; ибо он знает все это и самого себя, а тела не знают ничего.

Но все тела, взятые вместе, и все умы, взятые вместе, и все, что они сотворили, не стоят единого порыва милосердия — это явление несравненно более высокого порядка.

Из всех тел взятых вместе, не удалось бы извлечь и самой ничтожной мысли; из всех тел и умов нельзя было бы извлечь ни единого порыва истинного милосердия; это невозможно, это относится к другой сфере — сверхестественной.

Этого вполне достаточно, чтобы проникнуться его духом.

Я не знаю, кто меня послал в мир, я не знаю что такое мир, что такое я. Я в ужасном и полнейшем неведении. Я не знаю что такое мое тело, что такое мои чувства, что такое моя душа, что такое та часть моего я, которая думает то, что я говорю, которая размышляет обо всем и о самой себе и все-таки не знает о себе больше, чем все остальное. Я вижу эти ужасающие пространства вселенной, которые заключают меня в себе, я чувствую себя привязанным к одному уголку этого обширного мира, не зная, почему я помещен именно в этом, а не в другом месте целой вечности, которая мне предшествовала, и которая за мной следует. Я вижу со всех сторон только бесконечности, которые заключают меня в себе, как атом, как тень, которая продолжается только момент и никогда не возвращается. Все, что я сознаю, это только то, что я должен скоро умереть; но чего я больше всего не знаю, это смерть, которой я не умею избежать. Как я не знаю, откуда я пришел, так же точно не знаю, куда уйду… Вот мое положение: оно полно ничтожества, слабости, мрака.