Характер решений Конституционного Суда Российской Федерации

Виды и юридическая сила решений конституционного суда

Итоговое решение Суда по существу рассмотренного дела о соответствии Конституции Российской Федерации законов и иных нормативных актов, государственно-правовых договоров и не вступивших в силу международных договоров Российской Федерации, о разрешении споров о компетенции, по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан и по запросам судов о конституционности закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле, а также о толковании Конституции Российской Федерации называется постановлением. Постановления выносятся именем Российской Федерации. Такими являются, например: Постановление Конституционного Суда РФ от 16 мая 1996 года № 12-П «По делу о проверке конституционности пункта „Г“ статьи 18 Закона „О гражданстве РФ“ в связи с жалобой А.Б. Смирнова», Постановление Конституционного Суда РФ от 4 марта 1997 года № 4-П «По делу о проверке конституционности статьи 3 ФЗ от 18 июля 1995 года «О рекламе», Постановление Конституционного Суда РФ от 14 июля 1997 года № 12-П «По делу о толковании содержащейся в части 4 статьи 66 Конституции РФ положения о вхождении автономного округа в состав края, области».

Решения Суда формально считаются имеющими силу только для тех дел, в связи с которыми они были вынесены, но в действительности эти решения являются источниками права. Закон о Конституционном Суде не дает однозначного ответа на вопрос, присуща ли обязывающая сила решения Конституционного Суда только его формулировке или она распространяется и на его мотивировочную часть. Постановка такого вопроса обусловлена рядом норм прежнего Закона о Конституционном Суде, прежде всего частью четвертой статьи 46, согласно которой Конституционный Суд Российской Федерации письменно излагал решение немедленно после его принятия. Суд мог отложить составление мотивированного решения на срок не более двух недель, ограничившись изложением формулировки решения, приобщаемой к протоколу заседания.

Из этого положения Закона можно было сделать вывод о том, что обязывающей силой обладала только формулировка, содержащаяся в резолютивной части постановления, но не то обоснование, которое Суд использовал в его мотивировочной части. Однако такой вывод не согласовывался с рядом иных положений Закона.

В частности, статья 84 устанавливала, что решения, изложенные в виде отдельного документа, должны быть опубликованы в «Ведомостях Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации» не позднее чем в семидневный срок после их изложения и в «Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации», а в предусмотренных этой статьей случаях — и в иных изданиях. Как видим, в Законе речь шла не о краткой формулировке, конечных выводах Суда, содержащихся в постановляющей части решения, а о решении в целом.

По мнению видного германского государствоведа Т. Маунца, «в общем можно, пожалуй, распространять обязывающую силу и на ведущие начала решения, но, конечно, лишь в той степени, в какой требует разъяснения руководящая мысль решения, и лишь постольку, поскольку эти начала применяются в связи сего руководящей мыслью, а не самостоятельно, сами по себе. Эта обязывающая сила ни в коем случае не распространяется просто на обоснование решения, в особенности на замечания в обосновании, не имеющие значения для результатов решения».

Бели исходить из действующего законодательства Российской Федерации, то едва ли эта позиция может быть принята безапелляционно. Несомненно одно: решению Конституционного Суда действительно присуща материально-правовая сила закона, но это решение не является нормативным актом и не рассматривается в качестве прецедента, имеющего нормативно-регулирующее значение, хотя фактически и выступает таковым. Оно не может быть отменено принимаемым парламентом законом или иным актом законодательной или исполнительной власти.

Вместе с тем в недавнем прошлом приходилось учитывать, что вывод об обязывающей силе и формулировке решения и его мотивировочной части вступал в определенное противоречие с пунктом 8 части первой статьи 109 ранее действовавшей Конституции, согласно которому толкование законов Российской Федерации (следовательно, и Конституции) давал Верховный Совет. Отсюда вытекала возможность коллизии между судебным истолкованием той или иной конституционной либо конкретизирующей ее нормы и толкованием этих норм, которое давалось самим законодателем.