Христианский контекст романа Э.Хемингуэя “Прощай, оружие!”

«Однажды на привале в лесу я подложил в костер корягу, которая кишеламуравьями. Когда она загорелась, муравьи выползли наружу и сначала двинулись ксередине, где был огонь, потом повернули и побежали к концу коряги. Когда наконце их набралось слишком много, они стали падать в огонь.

Хемингуэй. Э. Собрание сочинений М.: «Литература» СПб «Кристалл» 2001стр.650.

Хемингуэй. Э. Собрание сочинений М.: «Литература» СПб «Кристалл» 2001стр.698.

Некоторым удалось выбраться, и, обгорелые, сплющенные, они поползли прочь, сами не зная куда. Но большинство ползло к огню, и потом опять назад, итолпилось на холодном конце, и потом падало в огонь. Помню, я тогда подумал, что это похоже на светопреставление и что вот блестящий случай для меняизобразить мессию, вытащить корягу из огня и отбросить ее туда, где муравьисмогут выбраться на землю. Но вместо этого я лишь выплеснул на корягу воду изоловянной кружки, которую мне нужно было опорожнить… Вероятно, вода, вылитая нагорящую корягу, только ошпарила муравьев".

Теперь Фредерик признает, что попытка обрести абсолютный смысл в интимныхотношениях обречена на поражение. Она обречена, так как подвержена любымпревратностям мира, в котором люди напоминают муравьев, мечущихся по пылающейкоряге, в котором смерть, по словам Кэтрин, «только скверная шутка».

Но как бы там ни было, значение дисциплины и стоической выдержки неумоляется. Да, жизнь не имеет оправдания, но можно обрести свое идеальное «я» втой степени, в какой ты способен сформулировать свой кодекс и следовать ему. Ипока живешь, ты можешь ревностно блюсти свое представление о себе.

«За каждой типично хемингуэевской ситуацией маячит поражение. Характерныехемингуэевские герои всегда поставлены перед гибелью или катастрофой. Однако ив поражении, и в смерти им удается что-то обрести. Именно в этом заключенособый интерес Хемингуэя к подобным персонажам и ситуациям. Его герои, стоящиеперед лицом поражения, — не нытики, не те, кто спешат исчезнуть, не уплативпроигрыша, не соглашатели и не трусы — они осознают, что в принимаемой имибоксерской стойке, особой выдержке, плотно сжатых губах и состоит своего родапобеда. И если им и суждено остаться побежденным. Они утверждают представлениео своеобразном кодексе чести, исполнение которого делает мужчину мужчиной иотличает его от тех, кто слепо увлекается стихийными порывами чувств, иначеговоря, от «слюнтяев».

Хемингуэй. Э. Собрание сочинений М.: «Литература» СПб «Кристалл» 2001стр.710.

Уорен Р. Как работает поэт М.: «Радуга» 1988 стр. 103.

Однако, на последних страницах пятой книги все же есть момент, когдастоическая невозмутимость покидает героя, когда наружу в потоке словпрорываются его надежда, его смятение, его страх перед тем, что неотвратимо. Фредерик приподнимает свое забрало, по-человечески обращаясь к тому, кто, всеже, может быть, лично следит за его судьбой, кто может казнить, но может ипомиловать.

«Я знал, что она умрет, и молился, чтоб она не умерла. Не дай ей умереть. Господи, господи, не дай ей умереть. Я все исполню, что ты велишь, только недай ей умереть. Нет, нет, нет, милый господи, не дай ей умереть. Господи, сделай так, чтобы она не умерла. Я все исполню, только не дай ей умереть. Господи, милый господи, не дай ей умереть».

Кэтрин, как и предчувствовала, умерла в дождь. Прощание с ней, показалосьФредерику прощанием «со статуей».