Тема трансформации человеческой натуры в пьесе Б. Шоу «Пигмалион»

«Все пьесы Шоу отвечают важнейшемутребованию, предъявленному Брехтом современному театру, а именно: театр долженстремиться «изображать природу человека как поддающуюся изменению и зависящуюот классовой принадлежности».

Насколько Шоу интересовала связьхарактера и общественного положения, особенно доказывает тот факт, чторадикальную перестройку характера он сделал даже главной темой пьесы"Пигмалион". После исключительного успеха пьесы и сделанного по ней мюзикла"Моя прекрасная леди" история Элизы, превратившейся благодаря профессоруфонетики Хиггинсу из уличной девчонки в светскую даму, сегодня, пожалуй, известна больше, чем греческий миф. Пигмалион был сказочным царем Кипра, влюбившимсяв им самим же созданную статую девушки, на которой впоследствии женился послеоживления ее Афродитой по его настоятельной просьбе. Совершенно очевиднонамерение, которое преследовал Шоу, назвав пьесу именем мифического царя. ИмяПигмалион должно напоминать о том, что Элиза Дулиттл была создана АльфредомХиггинсом таким же образом, как Галатея Пигмалионом. Человек создаетсячеловеком — таков урок этой, по собственному признанию Шоу, «интенсивно исознательно дидактической» пьесы. Это тот самый урок, к которому призывалБрехт, требуя, чтобы «построение одной фигуры проводилось в зависимости отпостроения другой фигуры, ибо и в жизни мы взаимно формируем друг друга».

Среди литературных критиков бытуетмнение, что пьесы Шоу, больше, чем пьесы других драматургов, пропагандируютопределенные политические идеи. Учение об изменяемости человеческой природы изависимости от классовой принадлежности есть не что иное, как учение осоциальной детерминированности индивидуума. Пьеса «Пигмалион» являетсяхорошим пособием, в котором рассматривается проблема детерминизма. Даже самавтор считал ее «выдающейся дидактической пьесой».

Главной проблемой, которую Шоуискусно решает в «Пигмалионе», стал вопрос «является ли человек изменяемымсуществом».

Это положение в пьесе конкретизируетсятем, что девушка из Ист Энда Лондона со всеми чертами характера уличногоребенка, превращается в женщину с чертами характера дамы высшего общества

Чтобы показать, как радикально можноизменить человека, Шоу выбрал переход из одной крайности в другую. Если такоерадикальное изменение человека возможно в относительно короткое время, тозритель должен сказать себе, что тогда возможно и любое другое изменениечеловеческого существа.

Второй важный вопрос пьесы -насколько речь влияет на человеческую жизнь.

Что дает человеку правильноепроизношение? Достаточно ли научится правильно говорить, чтобы изменитьсоциальное положение?

Вот что думает на этот счетпрофессор Хиггинс:

«Но если бы вы знали, как этоинтересно — взять человека и, научив его говорить иначе, чем он говорил, до сихпор, сделать из него совершенно другое, новое существо. Ведь это значит —уничтожить пропасть, которая отделяет класс от класса и душу от души».

Как показывается и постоянноподчеркивается в пьесе, диалект лондонского востока несовместим с существомледи, так же как и язык леди не может вязаться с существом простойдевушки-цветочницы из восточного района Лондона. Когда Элиза забыла язык своегостарого мира, для нее закрылся туда обратный путь. Тем самым разрыв с прошлымбыл окончательным. Сама Элиза в ходе пьесы ясно отдает себе отчет в этом. Вотчто она рассказывает Пикерингу:

«Вчера ночью, когда я бродила поулицам, какая-то девушка заговорила со мной; я хотела ей ответить по-старому, но у меня ничего не вышло».

Бернард Шоу уделял много вниманияпроблемам языка. У пьесы была серьезная задача: Шоу хотел привлечь вниманиеанглийской публики к вопросам фонетики. Он ратовал за создание нового алфавита, который в большей степени соответствовал бы звукам английского языка, чем ныне существующий, и который облегчил бы задачу изучения этого языка детям и иностранцам.

К этой проблеме Шоу неоднократновозвращался на протяжении своей жизни, и согласно его завещанию большая суммабыла оставлена им на исследования, имеющие целью создание нового английскогоалфавита. Исследования эти продолжаются до сих пор, и всего несколько лет назадвышла в свет пьеса «Андрокл и лев», напечатанная знаками нового алфавита, который был выбран специальным комитетом из всех вариантов, предложенных насоискание премии.

Шоу, быть может, первым осозналвсесилие языка в обществе, его исключительную социальную роль, о которойкосвенно в те же годы заговорил психоанализ. Именно Шоу сказал об этом вплакатно-назидательном, но от того не менее иронично-увлекательном «Пигмалионе».Профессор Хиггинс, пусть и в своей узкой специальной сфере, но все же опередилструктурализм и постструктурализм, которые во второй половине века сделают идеи"дискурса" и «тоталитарных языковых практик» своей центральной темой.

В «Пигмалионе» Шоу соединил двеодинаково волнующие его темы: проблему социального неравенства и проблемуклассического английского языка.

Он считал, что общественная сущностьчеловека выражается в различных частях языка: в фонетике, грамматике, всловарном составе. Пока Элиза испускает такие гласные звуки, как «аы — аы—аы —оу— оу», у нёё нет, как правильно замечает Хиггинс, никаких шансов выбраться изуличной обстановки. Поэтому все его усилия концентрируются на изменении звуковее речи. То, что грамматика и словарный состав языка человека в этом отношенииявляются не менее важными, демонстрируется на примере первой крупной неудачиобоих фонетистов в их усилиях по перевоспитанию. Хотя гласные и согласные звукиЭлизы превосходны, попытка ввести ее в общество как леди терпит неудачу. СловаЭлизы: «А вот где ее шляпа соломенная, новая, которая должна была мнедостаться? Сперли! Вот и я говорю, кто шляпу спер, тот и тетку укокошил» — дажепри отличном произношении и интонации не являются английским языком для леди иджентльменов. Хиггинс признает, что Элиза наряду с новой фонетикой должнаусвоить также новую грамматику и новый словарь. А вместе с ними и новуюкультуру.

Но язык не является единственнымвыражением человеческого существа. Выход в свет на прием к миссис Хиггинс имеетединственный промах — Элиза не знает, о чем говорят в обществе на этом языке.

«Пикеринг также признал, что дляЭлизы недостаточно владеть присущими леди произношением, грамматикой и словарнымсоставом. Она должна еще развить в себе характерные для леди интересы. До техпор пока ее сердце и сознание заполнены проблемами ее старого мира: убийствамииз-за соломенной шляпы и благоприятным действием джина на настроение ее отца, —она не сможет стать леди, пусть даже ее язык будет неотличим от языка леди».

Один из тезисов пьесы гласит, чточеловеческий характер определяется совокупностью отношении личности, языковыеотношения являются лишь ее частью. В пьесе этот тезис конкретизируется тем, чтоЭлиза наряду с занятиями языком учится еще и правилам поведения. Следовательно, Хиггинс объясняет ей не только то, как надо говорить на языке леди, но и, например, как пользоваться носовым платком.

Если Элиза не знает, какпользоваться носовым платком, и если она противится принять ванну, то любомузрителю должно быть ясно, что изменение ее существа требует также изменения ееповседневного поведения. Внеязыковые отношения людей различных классов такгласит тезис, не менее различны, чем их речь по форме и содержанию.

Совокупность поведения, то естьформа и содержание речи, образ суждения и мыслей, привычные поступки и типичныереакции люде приспособлены к условиям их среды. Субъективное существо иобъективный мир соответствуют друг друга и взаимно пронизывают друг друга.

От автора требовалась большаязатрата драматических средств, чтобы убедить в этом каждого зрителя. Шоу нашелэто средство в систематическом применении своего рода эффекта отчуждения, заставляя своих персонажей время от времени действовать в чужой среде, чтобызатем шаг за шагом возвращать их в свою собственную среду, искусно создавая напервых порах ложное представление относительно их настоящей сущности. Затем этовпечатление постепенно и методически меняется.

«Экспозиция» характера Элизы в чужойсреде имеет то воздействие, что она леди и джентльменам в зрительном залекажется непонятной, отталкивающей, двусмысленной и странной. Это впечатлениеусиливается благодаря реакции леди и джентльменов на сцене. Так, Шоу заставляетмиссис Эйнсфорд Хилл заметно волноваться, когда она наблюдает, как незнакомаяей цветочница при случайной встрече на улице называет ее сына Фредди «милымдругом».

"Концовка первого акта являетсяначалом «процесса перевоспитания» предубежденного зрителя. Она как бы указываетлишь на смягчающие обстоятельства, которые необходимо учесть при осужденииобвиняемой Элизы. Доказательство невиновности Элизы дается только в следующемакте благодаря ее превращению в леди. Кто действительно полагал, что Элиза быланавязчивой из-за врожденной низости или продажности, и кто не смог правильноистолковать описание среды в конце первого акта, тому откроет глазасамоуверенное и гордое выступление превращенной Элизы".

Насколько тщательно приперевоспитании своих читателей и зрителей Шоу учитывает предубеждения, можноподтвердить многочисленными примерами. Широко распространенное мнение многихсостоятельных господ, как известно, заключается в том, что жители Ист-Энда самивиноваты в своей нищете, так как не умеют «экономить». Хотя они, как и Элиза вКовент-Гардене, очень падки на деньги, но лишь для того, чтобы при первой жевозможности снова расточительно потратить их на абсолютно ненужные вещи. У нихвовсе нет мыслей использовать деньги благоразумно, например, дляпрофессионального образования. Шоу стремится это предубеждение, как, впрочем, идругие, сначала усилить. Элиза, едва заполучив какие-то деньги, уже позволяетсебе поехать домой на такси. Но сразу же начинается разъяснение настоящегоотношения Элизы к деньгам. На следующий день она спешит потратить их насобственное образование.

«Если человеческое существообусловлено средой и если объективное существо и объективные условия взаимносоответствуют друг другу, тогда превращение существа возможно лишь при заменесреды или ее изменении. Этот тезис в пьесе „Пигмалион“ конкретизируется тем, что для создания возможности превращения Элизы ее полностью изолируют отстарого мира и переносят в новый». В качестве первой меры своего планаперевоспитания Хиггинс распоряжается насчет ванны, в которой Элизаосвобождается от наследия Ист-Энда. Старое платье, самая близкая к телу частьстарой среды, даже не откладывается в сторону, а сжигается. Ни малейшей частицыстарого мира не должно связывать Элизу с ним, если серьезно думать о еепревращении. Чтобы показать это, Шоу ввел в действие еще один особеннопоучительный инцидент. В конце пьесы, когда Элиза, по всей вероятности, ужеокончательно превратилась в леди, вдруг появляется ее отец. Непредвиденнопроисходит проверка, дающая ответ на вопрос о том, прав ли Хиггинс, считаявозможным возвращение Элизы к прежней жизни:

(В среднем окне появляется Дулиттл. Бросив на Хиггинса укоризненный и полный достоинства взгляд, он бесшумноподходит к дочери, которая сидит спиной к окнам и поэтому не видит его.)

Пикеринг. Он неисправим, Элиза. Но ведь вы нескатитесь, правда?

Элиза. Нет. Теперь уже нет. Я хорошо заучила свойурок. Теперь я уже не могу издавать такие звуки, как раньше, даже если бхотела.

(Дулиттл сзади кладет ей руку наплечо. Она роняет вышиванье, оглядывается, и при виде отцовского великолепиявся ее выдержка сразу испаряется.) У-у-ааааа-у!

Хиггинс (торжествующе). Ага! Вот, вот! У-у-ааааа-у!У-у-ааааа-у! Победа! Победа!".

Самое незначительное соприкосновениелишь с частью своего старого мира превращает сдержанную и, казалось бы, готовуюк изысканному поведению леди на какой-то момент снова в уличного ребенка, который не только реагирует, как и прежде, но, к собственному удивлению, сноваможет произносить, казалось, уже забытые звуки улицы.

Ввиду тщательного подчеркиваниявлияния среды у зрителя легко могло бы возникнуть ложное представление о том, будто характеры в мире героев Шоу целиком поддаются ограничению влиянием среды. Для предупреждения этого нежелательного заблуждения Шоу с подобной же тщательностьюи основательностью внес в свою пьесу контртезис о существовании естественныхспособностей и их значении для характера того или иного индивидуума. Этоположение конкретизируется сразу во всех четырех главных героях пьесы: Элизе, Хиггинсе, Дулиттле и Пикеринге.

«Пигмалион» — это насмешка надпоклонниками «голубой крови»… каждая моя пьеса была камнем, который я бросал вокна викторианского благополучия", — так отзывался сам автор о своей пьесе.

Для Шоу было важно показать, что всекачества Элизы, которые она раскрывает как леди, можно уже обнаружить вцветочнице как естественные способности или что качества цветочницы можно затемснова обнаружить в леди. Концепция Шоу уже содержалась в описании внешностиЭлизы. В конце детальной характеристики ее внешнего облика говорится:

«Без сомнения, она по-своемучистоплотна, однако рядом с дамами решительно кажется замарашкой. Черты лица унее недурны, но состояние кожи оставляет желать лучшего; кроме того, заметно, что она нуждается в услугах дантиста».

Превращение Дулиттла в джентльмена, точно так же как и его дочери в леди, должно показаться относительно внешнимпроцессом. Здесь как бы модифицируются лишь его природные способности благодаряего новому общественному положению. Как акционер сыроваренного треста «Друг желудка"и видный оратор уоннафеллеровской Всемирной лиги моральных реформ, он, всущности, даже остался при своей настоящей профессии, которая, по свидетельствуЭлизы, еще до его социального превращения состояла в том, чтобы вымогать деньгиу других людей, пуская в ход свое красноречие.

Но самым убедительным образом тезисо наличии природных способностей и их значении для создания характеровдемонстрируется на примере пары Хиггинс— Пикеринг. Оба они по своемусоциальному положению джентльмены, но с тем различием, что Пикеринг и по своемутемпераменту джентльмен, в то время как Хиггинс предрасположен к грубости. Различие и общность обоих персонажей систематически демонстрируется на ихповедении по отношению к Элизе. Хиггинс с самого начала обращается с ней грубо, невежливо, бесцеремонно. В ее присутствии он говорит о ней «глупая девушка»,"чучело", «так неотразимо вульгарна, так вопиюще грязна», «скверная, испорченная девчонка» и тому подобное. Он просит свою экономку завернуть Элизув газету и бросить в мусорный ящик. Единственной нормой разговора с нейявляется повелительная форма, а предпочтительным способом влияния на Элизу —угроза. Пикеринг, врожденный джентльмен, напротив, в обращении с Элизой ссамого начала проявляет такт и исключительную вежливость. Он не даетспровоцировать себя на неприятное или грубое высказывание ни навязчивымповедением цветочницы, ни плохим примером Хиггинса. Так как никакиеобстоятельства не объясняют эти различия в поведении, .зритель долженпредположить, что, наверное, все же имеется нечто вроде врожденных склонностейк грубому или деликатному поведению. Для предупреждения ложного вывода, будтогрубое поведение Хиггинса по отношению к Элизе обусловлено исключительносуществующими между ним и ею социальными различиями, Шоу заставляет Хиггинсавести себя заметно резко и невежливо также и среди ему равных. Хиггинс неособенно старается скрыть от миссис, мисс и Фредди Хилл, как мало он с нимисчитается и как мало они для него значат. Разумеется, Шоу дает возможностьпроявляться грубости Хиггинса в обществе в значительно модифицированной форме. При всей врожденной склонности к бесцеремонному высказыванию правды, Хиггинс недопускает там таких грубостей, какие мы наблюдаем при его обращении с Элизой. Когда его собеседница миссис Эйнсфорд Хилл по своей ограниченности полагает, что было бы лучше, «если б люди умели быть откровенными и говорить то, чтодумают», Хиггинс протестует восклицанием «Упаси бог!» и возражением, что «этобыло бы неприлично».

Характер человека определяется ненепосредственно средой, а через межчеловеческие, эмоционально окрашенныеотношения и связи, через которые он проходит в условиях своей среды. Человек —чувствительное, восприимчивое существо, а не пассивный предмет, которому можнопридать любую форму, подобно куску воска. Какое значение Шоу придает как разэтому вопросу, подтверждается выдвижением его в центр драматического действия.

Вначале Элиза для Хиггинса кусокгрязи, который можно завернуть в газету и бросить в мусорный ящик, во всякомслучае «замарашка, чумазая замухрышка», которую заставляют вымыться, какгрязное животное, невзирая на ее протесты. Вымытая и одетая Элиза становится нечеловеком, а интересным подопытным предметом, на котором можно производитьнаучный эксперимент. За три месяца Хиггинс сделал из Элизы графиню, он выигралсвое пари, как выражается Пикеринг, ему это стоило большого напряжения. То, чтоЭлиза сама участвует в этом эксперименте и как человек в высшей степени быласвязана обязательством, до его сознания — как, впрочем, также и до сознанияПикеринга — не доходит вплоть до наступления открытого конфликта, которыйобразует драматическую кульминацию пьесы. К своему большому удивлению, Хиггинсдолжен в заключение констатировать, что между ним и Пикерингом, с однойстороны, и Элизой — с другой, возникли человеческие отношения, которые не имеютбольше ничего общего с отношениями ученых к своим объектам и которые нельзябольше игнорировать, а можно разрешить лишь с болью в душе.

«Отвлекаясь от лингвистики, следуетпрежде всего отметить, что „Пигмалион“ был веселой, блестящей комедией, последний акт которой содержал элемент истинной драмы: маленькая цветочницахорошо справилась со своей ролью знатной дамы и больше уже не нужна — ейостается вернуться на улицу или выйти замуж за одного из трех героев».

Зритель понимает, что Элизасделалась леди не благодаря тому, что ее научили одеваться и говорить как леди, а благодаря тому, что она вступила в человеческие отношения с леди иджентльменами в их среде.

В то время как вся пьесабесчисленными деталями внушает, что различие между леди и цветочницейзаключается в их поведении, в тексте утверждается нечто прямо противоположное:

«Леди отличается от цветочницы нетем, как она себя держит, а тем, как с ней себя держат». Эти слова принадлежатЭлизе. По ее мнению, заслуга в превращении ее в леди принадлежит Пикерингу, ане Хиггинсу. Хиггинс ее лишь дрессировал, учил правильной речи и т. д. Этоспособности, которые можно легко приобрести и без посторонней помощи. Вежливоеобращение Пикеринга произвело те внутренние перемены, которые отличаютцветочницу от леди.

Очевидно, утверждение Элизы, чтотолько манера обращения с человеком определяет его суть, не является основойпроблематики пьесы. Если бы обхождение с человеком было решающим фактором, тогда Хиггинс должен был бы всех встречающихся ему дам делать цветочницами, аПикеринг всех встречающихся ему цветочниц—дамами. То, что оба они не наделенытакой волшебной силой, совершенно очевидно. Хиггинс не проявляет чувства такта, присущего Пикерингу, ни по отношению к матери, ни по отношению к миссис и миссЭйнсфорд Хилл, не вызывая этим в их характерах маломальских изменений. Пикерингв первом и втором актах обращается с цветочницей Элизой с не слишком изысканнойвежливостью. С другой стороны, в пьесе ясно показывается, что одно лишьповедение также не определяет сути. Если бы только поведение было решающимфактором, тогда Хиггинс уже давно перестал бы быть джентльменом. Но никтосерьезно не оспаривает его почетное звание джентльмена. Хиггинс также неперестает быть джентльменом оттого, что бестактно ведет себя с Элизой, как иЭлиза не может превратиться в леди лишь благодаря достойному леди поведению. Тезис Элизы, что лишь обращение с человеком является решающим фактором, иантитезис, что поведение человека является определяющим для существа личности, ясно опровергаются пьесой. Поучительность пьесы заключается в синтезе —определяющим для существа человека является его общественное отношение к другимлюдям. Но общественное отношение есть нечто большее, чем одностороннееповедение человека и одностороннее обращение с ним. Общественное отношениевключает в себя две стороны: поведение и обращение. Элиза из цветочницыстановится леди благодаря тому, что одновременно с ее поведением изменилосьтакже и обращение с ней, которое она почувствовала в окружающем ее мире.

То, что понимается под общественнымотношением, отчетливо раскрывается лишь в конце пьесы и в ее кульминационномпункте. Элиза уясняет себе, что, несмотря на успешное завершение занятий поязыку, несмотря на радикальное изменение среды, несмотря на постоянное иисключительное пребывание среди признанных джентльменов и леди, несмотря наобразцовое обращение с ней со стороны джентльмена и несмотря на овладение еюсамой всеми формами поведения, она не превратилась еще в настоящую леди, астала лишь горничной, секретаршей или собеседницей двух джентльменов. Онаделает попытку миновать эту судьбу путем бегства. Когда Хиггинс просит еевернуться обратно, завязывается дискуссия, раскрывающая смысл общественного отношенияв принципе.

Элиза считает, что она стоит передвыбором между возвращением на улицу и подчинением Хиггинсу. Это для неесимволично: тогда ей всю жизнь придется подавать ему туфли. Случилось как разто, от чего предостерегала миссис Хиггинс, обратив внимание своего сына иПикеринга на то, что девушка, владеющая языком и манерами леди, еще не являетсяпо-настоящему леди, если у нее нет соответствующего дохода. Миссис Хиггинс ссамого начала видела, что главную проблему превращения цветочницы в светскую дамуможно решить лишь по завершении ее «перевоспитания».

Существенной принадлежностью"знатной дамы" является ее независимость, которую может гарантировать лишьдоход, независимый от любого личного труда.

Толкование концовки «Пигмалиона"очевидно. Оно не антропологического, как предшествующие тезисы, а этического иэстетического порядка: желательным является не превращение жителей трущоб вледи и джентльменов, подобно превращению Дулиттла, а превращение их в леди иджентльменов нового типа, чувство собственного достоинства которых базируетсяна их собственном труде. Элиза в стремлении к труду и независимости являетсявоплощением нового идеала леди, который, в сущности, ничего общего не имеет состарым идеалом леди аристократического общества. Она не стала графиней, как обэтом неоднократно вещал Хиггинс, но стала женщиной, сила и энергия которойвызывают восхищение. Знаменательно, что даже Хиггинс не может отказать ей впривлекательности — разочарование и враждебность скоро превращаются впротивоположность. Он, кажется, даже забыл о первоначальном стремлении кдругому результату и желанию сделать из Элизы графиню.

«Хочу похвастаться, что пьеса"Пигмалион» пользовалась величайшим успехом в Европе, Северной Америке и у нас. Ее поучительность настолько сильна и преднамеренна, что я с восторгом швыряю еев лицо тем самодовольным мудрецам, которые, как попугаи, твердят, что искусствоне должно быть дидактическим. Это подтверждает мое мнение, что искусство неможет быть никаким иным", — писал Шоу. Автору приходилось бороться заправильную трактовку всех своих пьес, особенно комедий, и выступать противнамеренно ложного истолкования их. В случае с «Пигмалионом» борьбаконцентрировалась вокруг вопроса, выйдет ли Элиза замуж за Хиггинса или заФредди. Если Элизу выдают замуж за Хиггинса, то создается условное комедийноезавершение и приемлемый конец: перевоспитание Элизы завершается в этом случаеее обуржуазиванием Тот, кто выдает Элизу за неимущего Фредди, одновременнодолжен признать и этические и эстетические тезисы Шоу. Конечно, критики итеатральный мир единодушно высказались за буржуазное решение.

Список использованной литературы:

o Б. Шоу Полноесобрание пьес в 6 томах. М. «Искусство» 1980. Т. 4

o Ф. Деннингхаус."Театральное призвание Бернарда Шоу". М. «Прогресс» 1978.

o М. Раку."Бернард Шоу как «совершенный вагнерианец». Новое литературное обозрение. Электронная версия

o Э. Хьюх"Бернард Шоу" ЖЗЛ. М. «Молодая гвардия» 1966

o И. Майский «Б.Шоу и другие воспоминания». М. «Искусство» 1967