История создания рассказа «За что?» Л.Н. Толстого

Содержание:

Введение

Глава I. Роман С.В. Максимова"Сибирь и каторга" и рассказ В. Даля «Ссыльный»

Глава II. Художественные параллели (статья «Николай Палкин» и рассказ «После бала»)

Заключение

Библиография

Введение

В 1906 году во втором томе книги"Круг чтения" былопубликованнебольшой рассказ Л.Н. Толстого «За что?» Это произведение заинтересоваломногих критиков. Среди отечественных исследователей можно отметить Л.Н. Большаковас его работой «Дело Мигурских», Н.Н. Гусева и В.Д. Гусеву, дающих наиболееподробный анализ рассказа «За что?» Имеется еще несколько критических работ, ноони представляют собой лишь пересказ сюжета и указание на источникпроизведения.

«Сюжет рассказа «За что?» из временпольского восстания 30-х годов взят из книги С.В. Максимова «Сибирь икаторга»… В рассказе, поражающем скоплением трагических несчастий, обрушивающихся на героев, нашли отражения реальные события жизни семьиМигурских: ссылка убежденного патриота, борющегося за свободу своего отечества, на окраину России, смерть двух детей Мигурских, неудачная попытка бежать, суднад Мигурским, новая ссылка на вечное поселение в Сибирь, куда за нимпоследовала Альбина.

Подобный комментарий к рассказу данв работах многих исследователей: М. Б. Храпченко¹, М. Кондратьева²и К. Ломунова³.Оценка рассказа с точки зрения его жанровых и художественныхособенностей неоднозначна. Трудно согласиться с утверждением, что сюжет «Зачто?» — это не случай, имевший место в жизни, а форма повести, называющаясяанекдот. В. Шкловский в статье «Очерк и анекдот» отмечает, что «рассказпредставляет собой не обработку писателем, а скорее приурочивание его копределенной местности и фамилии, что это типичный случай использованиябродячего сюжета»⁴. Очевидно, что Шкловский подразумевает подсловами «бродячий сюжет» не понятие, используемое Веселовским в «историческойпоэтике», а всего лишь то, что Толстой не первый заинтересовался событиями, которые легли в основу его рассказа, и что эти реальные события могут бытьвоплощены как в очерке, так и в историческом анекдоте. Однако это ни о чем неговорит. Достаточно сравнить рассказ Толстого с работами его предшественников, как становится ясным, что перед нами совершенно разные по жанру произведения. Рассказ Толстого не может быть назван очерком так же, как и авантюрнымповествованием (анекдотом) Точка зрения В.Н. Кораблева не убедительнеепредыдущей, хотя и у него, и у В. Шкловского есть нечто общее в истолкованиирассказа Толстого. В.Н. Кораблев отмечает в работе «Толстой и славянство»:"Нелегко было писать Толстому художественное произведение на историческую темупо данным энциклопедического словаря Брокгауза. Задуманный Толстым роман изэпохи польского восстания 1831 года вылился в небольшую повестушку в двадцатьчетыре страницы. Исторические и историко-бытовые аксессуары в нем оченьслабы… Ничего специфически польского в повести нет, за исключением несколькихпольских имен. Сюжет повести основан на анекдоте о том, как любящая жена-полькахочет провезти в ящике-гробу своего мужа из места ссылки до Саратова и как этапопытка была раскрыта казаком-конвоиром… Художественная сторона повести оченьслаба"¹.

Во-первых, неуместен ироническийтон, подвергающий сомнению добросовестность Толстого в изучении материаловпольского восстания. Толстой, как известно, в таких случаях не ограничивалсяповерхностными сведениями. То же самое можно сказать и о других егопроизведениях, так или иначе связанных с историческими событиями. Во-вторых, это не «повестушка», а рассказ, то есть жанр очень точно определён автором. В-третьих, ироническое замечание об отсутствии «специфически польского» врассказе Толстого совершенно не учитывает ни психологическую сторону вразработке характеров центральных героев, ни момента творческой историипроизведения. И, наконец, суровое заключение об «очень слабой» художественнойстороне рассказа тоже решительно ничем не аргументируется. Кроме того, Кораблевсчитал, что интересы Толстого к славянству и славянскому вопросу былиотносительно случайны и неглубоки. Однако эти необоснованные сужденияопровергают сам рассказ и данные об использовании Толстым исторических архивов. Дневники писателя говорят о том, что славянский вопрос очень занимал и волновалего. Из дневников же и переписки Толстого известно, что он прежде чем написатьрассказ, изучил большой свод специальной литературы, а, разумеется, не только"словарь Брокгауза", о чем иронически писал В.Н. Кораблев.

Рассказ «За что?» заинтересовал нетолько отечественных исследователей, но и польских. В том же году, когдапроизведение было опубликовано в России, оно появляется в Польше, в журналахКракова и Варшавы. Лучшим переводом на польский язык был признан переводФеликса Кона. Читатели Польши выражали особую благодарность Толстому за это произведение. Глинский писал Толстому: «Большое спасибо скажет Вам за него польский народ»¹.

И действительно, рассказ «За что?"быстро приобрел в Польше популярность, в Ясную Поляну хлынул поток восторженныхписем. Польская критика, равно как и русская, отметила, что в этом произведении"выявилось морально-политическое кредо Толстого по польскому вопросу»¹, констатировалось, что естественно возникает сравнение судьбы Альбины Мигурской, героини рассказа «За что?», с судьбой жен декабристов². КритикЛедницкий отметил, что достойным эпиграфом к рассказу могут быть стихи из поэмыЛенартавичи «Сибирские тени»:

Пойду за тобой сквозь вихри синие, Через тишину весны и декабрьские бури. Пойду за тобой через кровавые испытания, Пойду за тобой через скитальческую жизнь. Пойду за тобой через светлые надежды. Пойду за тобой через черное отчаяние. Пойду за тобой через врата смерти, Пойду за тобой через солнечность небес, Пойду за тобой через мглы очищения, сквозь пекло жизни и адскую вечность³

Трудно не согласиться с Ледницким. Черезвсе эти испытания, действительно, прошла Альбина Мигурская вместе со своиммужем. В небольшом по объему рассказе Толстой разработал глубоко трагедийнуюситуацию и дал потрясающее изображение политического строя, обрекающего людейна тяжкие испытания и смерть. Сила воздействия произведения была такова, чтоневольно вспоминались слова Толстого: надо писать так, чтобы каждый раз, какобмакивается перо в чернильнице оставалось немного авторской крови¹.Рассказ не мог никого оставить равнодушным.

Особого внимания заслуживает статьяБ. Бялокозовича, опубликованная в книге «Связи Л.Н. Толстого с Польшей», послучаю 60-летия со дня смерти Л.Н. Толстого. Работая над статьей, авториспользовал мемуары друзей и близких Толстого, дневники Н.Н. Гусева и В.Д. Гусевой,"Яснополянские записи" Д. Маковицкого. В статье Б. Бялокозовича сообщались иновые исторические данные, связанные с сюжетом рассказа. Так, Бялокозовичиспользовал дневники Мигурского, опубликованные в журнале «Польский курьер» ихранящиеся в Польше. Б. Бялокозович справедливо утверждает, что Толстой врассказе остро и многоаспектно ставит вопрос: «За что?». За что все этинесчастья обрушиваются на неповинных поляков и на семью Мигурских? Чтоскрывается за этими частными бедами и каковы их причины? Характерно, что те жевопросы задает себе в дневниках и сам Викентий Мигурский.

Достоверно известно, что Толстой небыл знаком с его дневниками. Вот что отметил в связи с этим Л. Большаков, изучив множество документальных данных: «Вчитываясь в архивные страницы, сопоставляя почерпнутое из них с тем, что знакомо по рассказу Л.Н. Толстого, неможешь отрешиться от мысли: писатель не только знал исторические материалы, нои знал их во всех деталях. До того глубоко проникал он в события прошлого, вдуши человеческие, до того точно восстанавливал, «угадывал неведомое»^1. Говоряиными словами, изучая реальные события, Толстой «реконструировал» характерылюдей далекого времени, поражающие своей точностью и правдивостью. Одно явление (изучение источников) связано у него с другим (с глубокой психологическойправдой рисуемых им лиц).

Работа Б. Бялокозовича — одна изнемногих, в которых затрагиваются вопросы творческой истории рассказа. В связис этим возникает необходимость подробнее исследовать не только то, как Толстойработал над произведением, что было толчком к его написанию, какие материалы иисточники изучались писателем. Не менее пристального исследования требуют ксебе и художественные произведения Толстого, которые расширяютустойчивые представления о творческой истории рассказа и которые могут помочьглубже постичь пути, какими писатель шел к своему рассказу.

Особого внимания в планеисследования творческой истории «За что?» заслуживают «Сибирь и каторга» С.В. Максимоваи рассказ В. Даля «Ссыльный». Если книга С. В. Максимова давно известна, какисточник, которым пользовался Толстой (хотя с точки зрения творческой историипроизведения она всё ещё недостаточно изучено), то рассказ В. Даля нигде даже неупомянут.

Глава1. Роман С.В. Максимова «Сибирь и каторга» и рассказ В. Даля «Ссыльный»

Проблема творческой историипроизведения как аспект научных исследований впервые была изложена Н.К. Пиксановымв 1922 году¹. В 1928 году была опубликована его монография"Творческая история «Горя от ума».

По мнению ученого, наиболее точное иединственное понимание литературного произведения возможно только при изученииего творческой истории. Творческую историю дает целостное изучение всех"дробных материалов" (всего того, что обычно составляет содержание «примечаний"в комментированных изданиях), «раскрытие изначальных замыслов произведения, исследование путей и приемов их творческого воплощения, анализ колебаний, исканий, достижений и заблуждений, развития языка, стиля, образов, композиции, идейности, лиризма»². Идея творческой истории, конечно, неисключает из изучения окончательный текст, который является последним звеном вцепи текстов и творческих усилий писателя. «Он не будет понят как следует безсопоставления с ранними фазами произведения, но и все предыдущие этапытворческого пути не будут поняты как следует без завершительного момента «безокончательного текста», — пишет исследователь.

Творческую историю Н.К. Пиксановобъявил телеологической, целеустремленной, направляемой волей автора. Н.К. Пиксановсоглашается с В.М. Жирмунским и другими литературоведами, рассматривающимитезис о телеологии, в том, что художественные средства в произведенииподчиняются определенному заданию, которое осуществляется художественнымприемом или стилем; что понятие приёма — понятие телеологическое, и делаетвывод: «Таким образом, для поэтики, кроме дескрипции и классификации, выдвигается третья задача: выявить внутреннюю телеологию или мотивациюпоэтических средств и их конечного результата — поэтического произведения. Именно не только отдельных средств и частичных приемов, но и произведения вцелом. Недостаточно установить телеологию эпитетов, метафор, вообще мелкихстилистических единиц и форм, — необходимо воссоздать телеологию основногозамысла, общую конструктивную целесообразность, преднамеренность… Для теоретиковпоэзии привычно применить и здесь тот же прием, что и в описании иклассификации, то есть статарное изучение печатного дефинитивного поэтическоготекста. Несомненно, что пристальное изучение такого текста, соотношение его сдругими произведениями того же автора, перекличка одинаковых примет и приёмовво всех печатных текстах поэта — все это может дать основание для угадывания художественнойтелеологии, для ее реконструкции исследователем. Но этот прием недостаточен, гадателен и сильно окрашен субъективностью… У нас есть иной, надежный способобнажения художественной телеологии: изучение текстуальной и творческой историипроизведения по рукописным и печатным текстам»^1.

Б.В. Томашевский поверг сомнениюутверждение Н.К. Пиксанова, что изучение творческой истории может вскрыватьвнутреннюю телеологию художественного произведения. По мысли Б.В. Томашевского, внутренняя целеустремленность (телеология) художественного приема не совпадаетс личными намерениями автора, «поэтому вовсе не намерения автора и вовсе не тотпуть, которым автор дошел до сознания произведения, дают ему смысл… Произведениесоздает не один человек, а эпоха… Автор во многих отношениях является толькоорудием»². Исследователь полагает, что «важно не то, куда целитавтор, а куда он попадает»³. По этим соображениям Б.В. Томашевскийотказался признать за творческой историей значение «самостоятельной научнойдисциплины». Однако, важны и намерения, и результат труда художника. Д.С. Лихачев, например, справедливо считает, что факт изменяемости авторского намерения неснимает необходимости его изучения. Отдавая должное «эпохе», исследователь несоглашается с утверждением Б.В. Томашевского, будто произведение создает неодин человек, а эпоха: «эпоха помимо человека ничего создать не может, эпохадействует через человека и его намерения»¹.

Начинание Н.К. Пиксанова иразработанная им методика творческой истории послужили стимулом и образцом длядругих подобных исследований. В настоящее время книги и статьи, посвященныеданной проблеме, составляют довольно обширный свод работ. Но очень немногие изних восстанавливают творческую историю произведений Л.Н. Толстого.

Рассказ «За что?» был написан в 1906 году. Как уже говорилось ранее его сюжет, заимствованный из книги С.В. Максимова"Сибирь и каторга", и был положен Толстым в основу рассказа. 20 января 1906 года он начал писать «За что?», работа над которым продолжалась до 2 марта. Дневники Толстого сохранили следующие записи о работе над этим сюжетом. 22января: «Вчера и третьего дня писал рассказ из Максимова. Начало недурно, конецскверный»². 30 января: «Немного продолжал рассказ — лучше»³.2 февраля: «Писал „За что?“ Один день порядочно, но все не могу кончить»⁴.6 февраля: «Нынче немного поправил „За что?“ порядочно»¹.10 февраля:"Писал «За что?» Нехорошо"². 18февраля: «Все исправляю „За что?“ Медленно, но становится сноснее»³. 2 марта: «Поправлял за это время „За что?“ иотослал набирать»⁴.Упоминания о работе над новым рассказом находимтак же и в письмах Толстого к младшей дочери Александре Львовне, находившейсятогда за границей. 22 января Толстой писал ей: «Написал маленький рассказ, который Ю.И. Игумнова переписывает, и я, вероятно, буду еще много поправлять»⁵.Кэтому же периоду относятся следующие записи в «Яснополянских записках"Д.Маковицкого, касающиеся создания рассказа. 21 января: «Лев Николаевич вынесиз кабинета толстую тетрадь в кожаном переплете и дал Ю.И. Игумновой переписатьто, что он писал «без складу и ладу», как он сказал»⁶. 22 января: «ЛевНиколаевич просил меня найти путь от Уральска до Саратова. Спрашивал, надо липереезжать реку Урал? Сколько верст будет?»⁷.

Под 1 февраля Маковицкий записалследующий разговор Толстого с С.А. Стахович: «Читали вы Максимова знаменитуюкнигу „Сибирь и каторга“? Историческое описание ссылки и каторги до новоговремени. Прочтите. Какие люди ужасы делают! Животные не могут этого делать, чтоправительство делает»¹. Толстой просит Маковицкого узнать о пределахместности, в которых происходило Польское восстание 1830 года, а также поручилнаписать Бодуэну де Куртенэ, чтобы тот прислал историю восстания, написанную спольской точки зрения. Бодуэн де Куртенэ в свою очередь попросил А.А. Шахматоваприслать Толстому книги, которые могут ему быть полезными в работе над начатымрассказом. 10 марта 1906 года Д.П. Маковицкий записывает: «М.С. Сухотин привезЛьву Николаевичу из Москвы книгу Lamb`а о польском восстании 1830 года (нанемецком языке). Очень обстоятельная, но Лев Николаевич не доволен ею междупрочим потому, что автор ее был в штабе русских войск»².

16 марта Толстой просил гостившего в"Ясной Поляне" Н.Е. Фельтена побывать у В.В. Стасова и прислать ему книги опольском восстании1830 года, сказав при этом:" Надо прочесть много книг, чтобынаписать пять строк, разбросанных по всему рассказу"³. На другойдень, 17 марта, были получены книги от Бодуэна де Куртенэ, и Толстой принялся заих чтение.

Но этого материала Толстому былонедостаточно, он просит Маковицкого найти том «Истории России» С.М. Соловьева —о разделе Польши при Екатерине II. Маковицкий месяц спустя делает следующуюзапись: «К чаю Лев Николаевич вышел со статьею Махнацкого о польском восстании1830 года и прочел из нее вслух польские цитаты, некоторые из которых, кажется, хочет поместить в „За что?“ Лев Николаевич хотел узнать, присоединение какихобластей требовали поляки в переговорах с Константином Павловичем во времявосстания… Статья Махнацкого нравится Льву Николаевичу»¹.

В.В. Стасов лишь 14 апреля 1906 годаотправил Толстому17 томов французских, немецких и польских книг о восстании1830 года. Но Толстой к этому времени, очевидно, уже много узнал из книг, полученных от Бодуэна де Куртенэ, поэтому 2 мая книги были возвращены Стасову.

Корректуры «За что?» были полученыТолстым около 20 апреля 1906 года. Рассказ в первом автографе имел название"Непоправимо", сохранившееся в копии, подвергнутой авторской правке. Но уже вовторой копии, вновь им исправленной, Толстой дает рассказу окончательное название— «За что?»

Текст рассказа имел 15 редакций. Особыхизменений в сюжете не было. Центр внимания Толстого при переработке рассказа -углубление психологического анализа изображаемых им лиц в связи с обличениемдеспотизма николаевской эпохи и, как всегда тщательная отделка деталей. Благодаряхудожественному чутью, кропотливой работе и изучению материалов, написанных спольской точки зрения, Толстой сумел уловить специфику польской жизни ипольского восстания, понял психический склад польской нации и особенностинационального быта. Это ярко проявилось в характерах героев рассказа. Толстойизвлек из эпизода романа Максимова суть драмы. Он в максимальной степениприблизился к действительности, идя своим путем, создавая художественноепроизведение, вымысел, который оказывается так же реален, как сама жизнь.

Сохранилось архивное дело «оскрывшемся из Уральска рядовом 1-го линейного Оренбургского батальона изполяков Винцентии Мигурском». Документ основывается на событиях одного дня инекоторых сведениях о самом Мигурском. В нем содержится следующая информация: «Рядовой Винцентий Мигурский, римско-католического вероисповедания, 33-х лет, рост — 2 аршина 6 вершков лицом бел, волосом темно-рус, глаза голубые, носсредний. Поступил на службу из дворян Царства Польского 16 февраля 1836 года. Умеет читать по-польски и по-французски. Был осужден за принадлежность кзлоумышленным обществам и покушение на свою жизнь, за что по резолюцииглавнокомандующего Действующей армией отдан в солдаты. Есть жена АльбинаВисневская, детей нет»¹. Далее сообщается, что был объявлен розыскМигурского по всей Российской империи. Альбина после пропажи мужа не моглавыехать на родину в течение 7 месяцев, так как местные власти не давалиразрешения. Наконец, 13 июня 1840 года Альбина Мигурская уезжает всопровождении урядника Еремина. Он дал следующие показания: когда ехали, услышал мужской голос, обнаружил Мигурского, прятавшегося в тарантасе, тотпредлагал деньги, пытался бежать, но его поймали мужики, ехавшие навстречу. Мигурский сознался, что 9 ноября 1839 года хотел утопиться, но передумал, скрывался и решил бежать. Альбину и ее служанку, Парасковию Закжевскую, признали соучастницами преступления. После многочисленных прошений ихосвобождают, и Альбина остается в России. Мигурского же ссылают в Сибирь. Онстановится рядовым 14-го Сибирского линейного батальона, расквартированногоблиз Нерчинских рудников. Альбина отправляется за мужем. 15 лет продолжаласьсолдатская каторга Мигурского в Сибири. Только в 1857 году он получил правовернуться на родину, но вернулся Винцентий один. Альбина умерла в Сибири отчахотки. В 40-х годах 19 века история Мигурского стала известной со словочевидцев В.И. Далю. В то время он, будучи чиновником по особым поручениям приграфе Перовском, делал ревизию в Уральске (где в свое время жил Мигурский).Случай этот не мог оставить Даля равнодушным. Он пишет рассказ «Ссыльный» ивключает его в цикл рассказов «Небывалое в былом или былое в небывалом».Впервые опубликованный в журнале «Отечественные записки» за 1849 год, рассказВ.И. Даля представляет собой довольно-таки сухой перечень событий, без указанияимен героев и даже места действия. Рассказ написан в форме диалога автора и егособеседников: мы узнаем о побеге польского заключенного и расправе над нимвластей.

Чуть позже эти события сталиизвестны и С.В. Максимову. Он, таким образом, сначала познакомился с рассказомВ.И. Даля, и только затем — с архивными материалами о Мигурском и своспоминаниями о нем старожилов Нерчинска. Собранные материалы и былииспользованы Максимовым в работе над эпизодом о судьбе Мигурского в романе"Сибирь и каторга".

Глубоко трагическую ситуациюМаксимов также передал весьма сжато и бледно. Но сюжет, благодаря ему былзамечен Толстым. Основываясь на фабуле, изложенной С.В. Максимовым он написалрассказ. Повествование Максимова, близкое к протокольному, под перомгениального художника превратилось в чудесное произведение, полное громаднойэстетической силы. С.В. Максимов не даёт оценки описываемых событий, не выражаетсвоего отношения к ним. Он довольно обстоятельно передает лишь события из жизниАльбины Мигурской, которая «презрела все общественные связи, богатство и необратила внимания на советы родных и друзей, на невзгоды дальнего пути, нагрустную будущность и поехала в город Уральск к своему жениху»¹.Автор повествует о том, что в ссылке у Мигурской умерли двое детей, что именноу нее созревает план освобождения из заключения себя и мужа. Ей доставляютписьмо мужа, который якобы решил покончить с собой, бросившись в реку. Мигурская обращается к начальству с просьбой разрешить ей возвратиться народину вместе с прахом детей. Разрешение было получено. В гроб Мигурская прячетмужа. Путешествие шло благополучно, но в Саратовской губернии казак, сопровождавшийМигурскую, подслушал разговор супругов и доложил начальству. «В Саратов супругиявились уже пленными… Манифест по поводу бракосочетания покойного императораАлександра II освободил Мигурского от наказания; его отправили не в работу, атолько в сибирские войска и поместили в Нерчинском заводе. Здесь Мигурскаязаболела чахоткой и умерла»². Как же Толстой достигает того, чтосухое повествование становится картиной жизни, полной драматизма, психологической правды, чрезвычайно важной по своему общественному ихудожественному значению?

Толстой вводит читателя в обстановкубогатой польской семьи Ячевских, изображая дочерей пана Ячевского, Ванду иАльбину. В рассказе Л.Н. Толстого возникает обаятельный образ Альбины,"любимицы отца, живой, костлявой девочки, с вьющимися белокурыми волосами ишироко, как у отца, расставленными большими блестящими голубыми глазами"¹.

Юная полячка невольно вызывает внашей памяти один из прекраснейших женских образов Л. Н. Толстого — НаташиРостовой. Используя тесты произведений, попытаемся выявить общее в характерахНаташи Ростовой и Альбины Мигурской.

Впервые с Наташей читательвстречается на ее именинах — ей исполнилось тринадцать лет. Альбине -пятнадцать, то есть между героинями всего лишь два года разницы.

В описании девочек писательнеоднократно говорит об их темпераменте, они — «живые». Возможно, для Толстогоэто одно из самых важных качеств. Как истинный художник он не любит статичныххарактеров. Внешняя неизменность, «стандартность» — вернейший признаквнутренней холодности и черствости, духовной инертности. Движение же, развитиехарактера — это необычайная ценность для Толстого. Он убежден, что «люди какреки» и «вода во всех одинакая», что в каждом человеке заложены всевозможности, способности любого развития. Можно отметить, что положительныегерои Толстого

привлекательны прежде всего тем, чтоони способны к духовному изменению, нравственному росту. Настроение Наташи иАльбины меняется довольно часто, но если оно хорошее, то девочки всех заражаютсвоим весельем и жизнерадостностью. Альбина была всегда «рада тому, что всебыли рады»¹. При одном взгляде Наташи «хотелось смеяться самому, незная чему»². Там, где были они, царило счастье. Девочки умели бытьсчастливыми и делать счастливыми других. Ведь с точки зрения Толстого все людимогут и должны быть счастливыми. «Кто счастлив, тот прав»³, — писалон в своем дневнике.

Проходит время, и перед нами ужевзрослые девушки. Характеры становятся сложнее: наряду с беззаботностью ижизнерадостностью появляются такие черты, как самоотверженность, героизм. Такоднажды «перед зеркалом в панталонах и конфедератке Альбина готовилась… бежать и дома, чтобы присоединиться к польскому войску»⁴. Наташапри отъезде из Москвы, когда кругом были французы, умоляет мать оставить ее сПьером «Ах, желала бы я быть мужчиной непременно осталась с вами. Ах, как этохорошо… Мама, позвольте, я останусь.»⁵ Патриотизм — неотъемлемаячерта героинь. Но не только это восхищает в девушках читателя, а ещё и умениелюбить, любить без оглядки, самоотверженно. Ради своего возлюбленного каждаяготова на подвиг, на неосознанную жертву. Сущность их жизни — любовь. Во имянее Альбина, не задумываясь едет за Мигурским. Наташа вся исполнена «страстнымжеланием отдать себя всю»¹ на то, чтобы помочь умирающему князюАндрею. Перед своими возлюбленными девушки преклоняются. Для них это постоянныйобъект восхищения. Андрей, по мнению Наташи, «очень милый, умный, всемиуважаемый»². Для Альбины Мигурский был «величайший герой и мученик, служению которому она решила посвятить свою жизнь»³. Мужчины же, всвою очередь, относятся к девушкам с необыкновенной нежностью и уважением. Мигурский обращался с Альбиной, «как с ребенком, шутил с ней, дразнил ее… онаневольно старалась делать то, что нравилось ему. Нравилось же ему все, что онабы ни делала… Ему нравилось, как она наперегонки бегала с прекраснымхортым (борзая собака)…нравилось, как она при малейшем поводе заливаласьзаразительно звонким смехом… Нравилось, главное, ее восторженнаяжизнерадостность…»⁴. В душе князя Андрея Наташа вызывает неменьшее восхищение. «Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с нею о самых простых и ничтожных предметах, князьАндрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки. В то время как… она сулыбкой… танцевала в зале, он любовался в особенности на ее робкую грацию…»¹

С Наташей Ростовой мы расстаемся в1820 году, в канун Николина дня, именин Николая Ростова. Вся семья в сборе, всездоровы, счастливы и полны жизненных сил.

Из неоконченного романа Л. Н. Толстого «Декабристы» мы узнаём, что спустя несколько лет жизнь героев резкоизменится. Пьер будет помогать декабристам, участвовать в их выступлениях, и заэто его сошлют в Сибирь. А Наташа, как Екатерина Трубецкая, знавшая об участиимужа в заговоре, станет с момента его ареста готовиться к поездке в Сибирь. И втот же день, когда мужа ее отправят «по этапу», она помчится в Сибирь, чтобыразделить с ним ее горькую участь. И так же, как и Альбина Мигурская, незадумываясь, бросит все богатство, положение в обществе, родных. Они верят вто, что их мужья страдают за Родину, за стремление к свободе, и значит, вседолжно быть принесено им в жертву. В суровых сибирских снегах на долю Наташивыпадет масса испытаний.

Толстой писал: «Она поехала за мужемв Сибирь только потому, что она его любила; она не думала о том, что она можетсделать для него, и невольно делала все… а главное, была всегда там, где онбыл, и больше счастья ни одна женщина не могла бы дать своему мужу»¹.

Впоследствии Толстой неоднократновозвращался к роману о декабристах, но дальше первых глав дело не шло. Замыселже произведения, в котором центральное место должен был занять образ любящейженщины, готовой на жертвы, испытания ради своего мужа, продолжал жить в душеТолстого. И этот замысел, не нашедший окончательного воплощения ни в «Войне имире», ни в «Декабристах», со всей полнотой и мощью толстовского таланта былреализован в рассказе «За что?».

Роман «Война и мир», рассказ «Зачто?», роман «Декабристы» выстраиваются в одну цепочку, связанную не столькособытийным планом, сколько линией духовного развития героинь. Однако это вовсене говорит о том, что событийный план был для писателя менее значим, историянесчастий семьи Мигурских (а в её лице и всего польского народа) в рассказе «Зачто?» прочно занимают мысли Толстого. Он прямо указывает на прямого виновникаэтих несчастий — русский царизм. Писатель обнажает бесчеловечность, жестокостьНиколая I. Заключение выдержано в тоне убийственного сарказма, как быподводящего итоги всему повествованию. «Николай же Павлович радовался тому, что задавил гидру революции не только в Польше, но и во всей Европе, и гордилсятем, что он не нарушил заветов русского самодержавия и для блага русскогонарода удержал Польшу во власти России. И люди в звездах и золоченых мундирахтак восхваляли его за это, что он искренно верил, что он великий человек и чтожизнь его была великим благом для человечества и особенно для русских людей, наразвращение и одурение которых были бессознательно направлены все его силы»¹.Именно такому человеку поклонялись сотни людей, безропотно выполняя все егоприказы. Один из них — герой рассказа «За что?» казак Лифанов. Вскользьброшенному Максимовым замечанию, что" казаку удалось подслушать разговор супругови донести ко начальству"², Толстой придал особое значение. Образказака Лифанова занял видное место в композиции рассказа «За что?» Последнююглаву произведения Толстой полностью посвятил именно ему. Писатель рассказываето семье казака, о том, почему «во всех своих делах он был медлительно — твердообстоятелен» ³, и особенно подробно о том, как по отдельным приметамон заподозрил недоброе и открыл тайну Альбины. Но Толстой не ограничиваетсявнешней стороной поведения Лифанова. Он раскрывает и внутреннее состояние казака, почувствовавшего, что он совершил подлое дело, выдав несчастную женщину. Помнению Толстого, казак поступил гадко не потому, что по натуре был недобр, апотому, что привык легко повиноваться. У Толстого каждая деталь «весома «, выполняет важную функцию в обнаружении психологического состояния Лифанова. Толстойстремился показать пробуждение истинно человеческого начала в душе Лифанова, простого человека, который должен был почувствовать мерзость своего поступка. Этот мотив раскаяния представляется Толстому особо важным.

Большое внимание Л.Н. Толстой уделилсцене расправы с восставшими поляками. В первый момент возникает представлениео том, что он строит ее на описании Максимова. Вот как эта сцена выглядит уМаксимова:

«День, назначенный для экзекуции.7марта 1837 года, был морозный: на площади, засыпанной снегом поставлены былидва тысячных батальона солдат, вооруженных палками такой толщины, чтобы тримогли войти в дуло ружья… Первым повели Шокальского с обнаженную по поясспиною, с привязанными к прикладу ружья руками, за которые держались дваунтер-офицера. Находившийся при экзекуции доктор заступился за собрата и, идясзади него, шептал солдатам бить легче, иметь сострадание: „бессилен и хвор, невыдержит…“ Последним водили Сироцинского. Подходя к рядам, крепительныхкапель он не принял. Когда услышал приказ начинать, — стал говорить на распевпокаянный псалом. Слабый, исхудалый в заточении, Сироцинский наказания невыдержал»¹.

Однако Толстой изменяет формуповествования. Рассказ о наказании поляков шпицрутенами вложен Толстым в уставымышленного персонажа — Росоловского, который якобы сам присутствовал приэкзекуции. Толстой оживил сцену, усилил эмоциональный колорит, приблизил ее кчитателю. Росоловский рассказывает так, что читатель зримо представляет себеужасный ритуал, то, что видит и чувствует рассказчик и что испытывает слушающаяРосоловского Альбина.

Этот эпизод рассказа однакозаслуживает более пристального внимания.

Глава II. Художественные параллели (статья «Николай Палкин» и рассказ"После бала")

Эпизод, описывающий наказаниепленных поляков имеет весьма любопытную предысторию. Впервые он появился встатье Л.Н. Толстого «Николай Палкин», написанной в 1886 году, то есть задвадцать лет до публикации «За что?». О подробностях жестокого наказанияшпицрутенами, писатель узнал, когда вместе с Н.Н. Ге-младшим и М.А. Стаховичемшел пешком из Москвы в Ясную Поляну. На ночлег остановились у 95-летнегосолдата, который и рассказал им эту историю. Хотя сам Толстой никогда не был свидетелемтакого наказания, рассказ произвел на него огромное впечатление. Лев Николаевичв тот же день сделал наброски статьи в своей записной книжке.

Статья «Николай Палкин» представляетсобой диалог между автором и солдатом, который постепенно переходит размышлениялирического героя о событиях тех лет.

Эпизоды о наказании пленных в статье"Николай Палкин" и в рассказе «За что?» имеют много общего. Сравним их:

«Николай Палкин«(1 эпизод) «За что?» (2 эпизод)

Он рассказал о том, как водят Два батальона солдат стояли в два

несчастного взад и вперед меж- ряда длинной улицей, у каждого

ду рядами, как тянется и пада-солдата в руке была гибкая палка

ет забиваемый человек на шты- такой высочайше утвержденной

ки, как сначала видны кровя- толщины, чтобы три только могли

ные рубцы, как они перекрещи- входить в дуло ружья. Первым по-

ваются, как понемногу рубцы вели доктора Шакальского. Два

сливаются, выступает и брыз- солдата вели его, а те, которые бы-

жет кровь, как клочьями летит  ли с палками, били его по оголен-

окровавленное мясо, как оголя- ной спине, когда он ровнялся с ни-

ются кости, как сначала еще ми. Я видел это только тогда, ког-

кричит несчастный и как по- да он подходил к тому месту, где я

том только охает глухо с каж- стоял. То я слышал только дробь

дым шагом и с каждым ударом, барабана, но потом, когда стано-

как потом затихает, и как док- вился слышан свист палок и звук

тор…подходит и щупает пульс, ударов по телу, я знал, что он под-

оглядывает и решает можно ли ходит. И я видел, как его тянули за

продолжить мучения или до- ружья солдаты, и он шел, вздраги-

дать удары потом. Того, кто не вая и поворачивая голову то в ту,

может больше ходить, кладут то в другую сторону. И раз, когда

на шинель и несут в госпиталь, его проводили мимо нас, я слышал

чтобы подлечить, а потом про- как русский врач говорил солдатам

должить избиение¹ . «Не бейте больно, пожалейте.»

Но они все били, когда его провели

мимо меня второй раз, он уже не шел сам, а его тащили. Страшно было смотреть на его спину. Я за-

жмурился. Он упал, и его несли.

Потом повели второго. Потом

третьего, потом четвертого. Все

падали, всех уносили- одних за-

мертво, других еле живыми, и мы

все должны были стоять и смо-

треть. Продолжалось это шесть

часов²

Очевидно, что второй эпизодпроизводит более сильное впечатление. Как уже говорилось ранее, это достигаетсяв первую очередь благодаря тому, что сцена наказания передается от первоголица. Росоловский — свидетель этих жестоких событий. Он описывает страданиялюдей настолько правдоподобно, что создается впечатление что все происходит нанаших глазах. Росоловский передает не только чужие чувства, ощущения, но исвои, и это еще больше сближает читателя с несчастными пленными.

Изображение в первом эпизодефизических страданий уступает по своей силе второму эпизоду. Во втором эпизодеавтор описывает не столько телесные, сколько душевные страдания. Пленники сневероятным мужеством переносят истязания. Никто не молит о пощаде, не кричит, не плачет, не выдает своих мучений. Яркий образец такой стойкости ивыносливости — Сироцинский. «Последнего повели самого Сироцинского. Я давно невидал его и не узнал бы, так он постарел. Все в морщинах бритое лицо его былобледно- зеленоватое Тело обнаженное было худое, желтое, ребра торчали надвтянутым животом. Он шел так же, как и все, при каждом ударе вздрагивая ивздергивая голову, но не стонал и громко читал молитву…»¹. Это какбы обобщенный образ всех пленных поляков.

Неоднократное использование слова"потом" создает ощущение бесконечности наказания. Усиливают трагизм сцены (2эпизода) многие детали: дробь барабана, свист палок, звук ударов по телу. Каждое слово у Толстого обладает необычайной выразительностью и емкостью. Так, в рассказе есть чрезвычайно знаменательный по своему смыслу эпитет: «гибкаяпалка такой высочайше утвержденной толщины…»¹. Он включен Толстымс определенной целью — указать, что деспотизм и жестокость идут от самого царя, определяются самодержавной системой. Указание, что толщина шпицрутенов былаутверждена самим царем, основано на документальных данных. Известно, чтоТолстой был знаком с запиской Николая I, в которой со всеми подробностями былпредначертан царем обряд казни декабристов. По поводу этой записки Толстой свозмущением писал, что «это какое-то утонченное убийство»².

В своей статье «Николай Палкин"автор упоминает о знакомом полковом командире, который «накануне с красавицейдочерью танцевал мазурку на балу и уехал раньше, чтобы назавтра рано утромраспорядиться прогонянием на смерть сквозь строй бежавшего солдата-татарина, засекал этого солдата до смерти и возвращался обедать в семью»³ .

Этот эпизод так прочно держался впамяти Толстого, что он много лет спустя (в 1903 году) использовал его врассказе «После бала». Вот как эта сцена выглядит в рассказе:

«Солдаты в черных мундирах стояли двумя рядами друг против друга, держаружья к ноге, и не двигались. Позади них стояли барабанщики и флейтщик и непереставая повторяли все ту же неприятную, визгливую мелодию. Я… увидалпосреди рядов что-то страшное, приближающееся ко мне. Приближающееся ко мне былоголенный по пояс человек, привязанный к ружьям двух солдат, которые велиего… Дергаясь всем телом, шлепая ногами по талому снегу, наказываемый, подсыпавшимися с обеих сторон на него ударами, подвигался ко мне, то опрокидываясьназад…, то падая вперед… При каждом ударе наказываемый, как бы удивляясь, поворачивал сморщенное от страдания лицо в ту сторону, с которой падал удар, и, оскаливая белые зубы, повторял какие-то одни и те же слова. Только когда онсовсем был близко, я расслышал эти слова. Он не говорил, а всхлипывал: «Братцы, помилосердствуйте. Братцы, помилосердствуйте.» Но братцы не милосердствовали… Когда шествие миновало то место, где я стоял, я мельком увидал между двух рядовспину наказываемого. Это было что-то такое пестрое, мокрое, красное, неестественное, что я не поверил, чтобы это был о тело человека«¹

Эта сцена представляет собой как быпромежуточный этап между статьей «Николай Палкин» и рассказом «За что?», приближаясь больше к последнему. И снова перед читателем весь этот ужасбесчеловечного истязания.

Пленный татарин вызывает у насжалость, сострадание, но не то восхищение, поклонение, которое мы испытываемглядя на Сироцинского. Татарин взывает к милосердию солдат, молит о пощаде. Вего описании подчеркивается: «сморщенное от страдания лицо» В облике жеСироцинского все проникнуто именно стойкостью духа, мужества, силой воли. Зловещуюразмеренность, бездушие, длительность и ужас совершающегося в рассказе «Послебала» Толстой передает стилистической фигурой повтора, увеличивающегонапряжение и драматизм сцены: «…все так же падали с двух сторон ударына спотыкающегося, корчившегося человека, и все так же били барабаны исвистела флейта, и все так же твердым шагом двигалась высокая, статнаяфигура полковника рядом с наказываемым»¹ Читателя поражает не толькожестокость солдат, но и жестокость Николая I, который заставляет их творитьвесь этот ужас, оправдывая его законом. Однако возможен ли такой закон? На этотвопрос можно ответить словами Толстого: «Закона о том, чтобы бить и убиватьбратьев, никогда не было и не могло быть. Есть только один закон — «закон, требующий любви и жалости к людям»². Но, к несчастью, не все знаютистинный закон жизни.

Таким образом эпизод рассказа «Зачто?» является как бы заключительным этапом работы Л.Н. Толстого, который досих пор оставался в тени: текст Максимова, связанный художественной версией В. Даляобращение Толстого в 1886 году к художественному изображению сценыотвратительного и жестокого наказаниями шпицрутенами (публицистическая статья"Николай Палкин"), затем новое обращение к этой теме в 1903 году, и, наконец, в1906 году — рассказ «За что?».

Заключение

В данной работе сделана попыткавосстановить творческую историю рассказа Л.Н. Толстого «За что?» не только наматериале писем, дневников, записных книжек писателя, воспоминаний егосовременников, но и на основе документов, дневников Мигурского.

Исследование различных материаловпозволяет сделать ряд выводов.

Толстой не единственный, ктообратился в своем произведении к истории неудачного побега из Уральскассыльного поляка Мигурского. Первым, притом художественным откликом был рассказВ. Даля «Ссыльный», а спустя тридцать лет, в 70-е годы С.В. Максимовиспользовал тот же сюжет в одном из эпизодов своего романа «Сибирь и каторга».Толстой не был знаком с рассказом В. Даля и с дневниками Мигурского, но"благодаря исключительному знанию человеческой психологии, гениальномухудожественному мастерству… сумел передать подлинные чувства и настроенияссыльных поляков, их душевные переживания и тоску по родине"¹

Устанавливаемые художественныепараллели со статьей «Николай Палкин» и рассказом «После бала» свидетельствуют окропотливой работе Толстого над одним из драматичнейших эпизодов «За что?». Какбы накапливается новый художественный опыт, включающий в себя не толькоисточники или движение текста данного произведения, но и работу автора надболее ранними его произведениями, сюжетно не связанными с тем, над которым он вэтот момент работает, о чём писал Н. К. Пиксанов, выдвинув проблемумногостороннего изучения творческой истории литературного произведения¹.Эмоциональное воздействие этой сцены на читателя усиливается от произведения кпроизведению («Николай Палкин» — «После бала» — «За что?»). Здесь Толстомуудается наиболее ярко передать чувства, мысли, переживания героев во времяэкзекуции, их душевные и физические страдания.

Несмотря на небольшой объемрассказа, Толстой работал над ним долго и трудно. Он стремился, как можно болеерельефно обрисовать характеры героев произведения и выразить свое чувствонегодования и протеста. Толстой тщательно работал над текстом стилем рассказа, добиваясь точности, емкости, выразительности каждой фразы, каждого слова.

Библиография:

IИсточники:

1. Максимов С.В. Сибирь и каторга. -Санкт-Петербург, 1891.

2. Толстой Л.Н. Полное собраниесочинений — т. 10, М., 1992.

3. Толстой Л.Н. Полное собраниесочинений — т. 26, М., 1992.

4. Толстой Л.Н. Полное собраниесочинений — т. 34, М., 1992.

5. Толстой Л.Н. Полное собраниесочинений — т. 42, М., 1992.

6. Толстой Л.Н. Полное собраниесочинений — т. 55, М., 1992.

II Монографии и статьи:

7. Баранов С.Ф. О некоторыхисточниках романа «Воскресение» и рассказа «За что?» Л.Н. Толстого. — Вопросылитературоведения — М., 1964.

8.Баскаков В. Н. Л. Толстой и Польша- «Русская литература», 1967, № 2 — С.193−198.

9. Библиография литературы о Л.Н. Толстом1959−1961 — М., 1965.

10. Библиография литературы о Л.Н. Толстом1962−1967 — М., 1978.

11. Библиография литературы о Л.Н. Толстом1968−1973 — М., 1978.

12. Библиографический указательлитературы о Л.Н.Толстом 1974−1978, М., 1990.

13.Большаков Л. Н. ДелоМигурских. Повесть в документах // Прометей. Историко-биографический альманах. — т.8.- М., 1972. — С.131−147.

14. Большаков Л.Н. Отыскал я книгуславную… Поиски и исследования. — Челябинск, 1971.

15. Бурсов Б.И. Л.Н. Толстой.Семинарий. — Л., 1963.

16. Бялокозович Б.Я. Изображениеполяков в творчестве Л.Н. Толстого // Изображение человека в русскойклассической и советской литературе — София, 1973. — С.70−75.

17. Бялокозович Б.Я. Родственность, преемственность, современность. — М., «Радуга», 1988.

18. Бялокозович Б.Я. Связи Л. Толстого с Польшей — Варшава, 1967

19. Гранина Л. Польская ссылкаВосточной Сибири в литературе // Сибирь — Иркутск, 1973, № 1. — С.129−133.

20. Гудзий Н. К. Л. Толстой. — М.1960.

21. Гусев Н.Н. Летопись жизни итворчества Л.Н.Толстого. — М., 1958.

22. Гусев Н. Н. Гусева В. Д. «За что?"Л. Н. Толстого // Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. -т.42.-М., 1992.-С.-626−643.

23. Жданов В.А. Описание рукописейхудожественных произведений Толстого — М., 1955

24. Зайденшнур Э.Е., СеребровскаяЕ.С. Описание рукописей статей Л.Н. Толстого — М., «Сов. Россия», 1961.

25. Зверев А.Д. О стиле рассказаЛ.Н. Толтого «После бала» — Ученые записки — т. 28, Серия филологических наук, вып.16, 1961

26. Клейн Б. История одного сюжета -«Неман», Минск, 1978, № 2-С.27−30.

27. Кондратьев М. Л. Н. Толстой // ТолстойЛ. Н. Избранные произведения. В 2-х т.-т.2-Л., 1964 .- С.713−726.

28. Кораблев В.Н. Толстой иславянство — В кн.: Сборник статей к 40-летию ученой деятельности академикаА.С. Орлова — Л., 1934. — С. 413−421.

29. Краснов Г. В. Наташа Ростова (кпроблеме героя «Войны и мира») — «Научные доклады высшей школы», 1962, № 1 — С.118−128.

30. Леушева С. И. Образ НаташиРостовой в свете гуманистического идеала Толстого-«Литература в школе», 1963, № 2. — С. 9−20.

31. Лихачев Д.С. Текстология — М. — Л., 1964.

32. Ломунов К. Н. «За что?» //Толстой Л. Повести и рассказы. — М., 1975. — С.381−382.

33. Маковицкий Д.П. Отрывки из"Яснополянских записок" // Л.Н. Толстой. Неизданные тексты. — М., 1933

34. Новый путь литературной науки. Изучение творческой истории шедевра (Принципы и методы), 1923, № 1

35. Пиксанов Н.К. Творческая история"Горя от ума" - М., 1971.

36. Рабкина Н. История ненаписанногоромана. — «Нива», 1965, № 12. — С.84−88.

37. Толстой Л.Н. Статьи и материалы- Горький, 1963

38. Томашевский Б.В. Писатель икнига. Очерк текстологии. — Л., 1959

39. Фельтен Н.Е. Воспоминания оТолстом (1901−1910) // Летописи Государственного Литературного Музея. — М., 1942

40. Храпченко М. Б. Л. Толстой какхудожник — М., 1971.

41. Цявловский М.Л. Декабристы. История писания и печатания

Толстой Л. Н. Полное собраниесочинений. — т. 17, М., 1936. — С.136

42. Шкловский В. Лев Толстой. — М., 1963.

43. Шкловский В. Повести о прозе. Размышления и разборы.-т.2, М., 1966.

44.Шкловский В. Художественная проза — М., 1961.