Нельзя было познать по-новому складывающуюся географию страны, не построив сетку ее экономического районирования, а построить такую сетку можно было, только уловив те районные различия, которые формировались в объективной действительности. Следовательно, не потому возникла идея экономического районирования России, что разнообразна ее территория. Эта идея возникла на определенном этапе исторического развития страны, когда формирование хозяйственных связей между районами создало для этого необходимые экономические основания. Чем дальше и глубже шел процесс географической дифференциации страны и вместе с тем чем больше накапливалось в науке экономико-географических наблюдений, отражавших его, тем яснее осознавалась необходимость экономического районирования страны и принципиально нового подхода к ее изучению, по сравнению с тем, который был возможен в рамках традиционной камеральной статистики (получившая распространение в XVIII в. в России и за рубежом камеральная статистика возникла в Германии в XV в. Слово «статистика» (от лат. «status» состояние, ит. «stato» — государство) первоначально означало «то, что относится к государству», т. е. государствоведение).

Камеральная статистика ставила задачей собирать и систематизировать все имеющиеся справочные сведения о государстве (его границах, территории, хозяйстве, правительственных учреждениях, войске, финансах и т. п.). Фактически она представляла собой, по словам Маркса, «мешанину из разнообразнейших сведений».

Виднейший представитель камеральной статистики в России Е. Ф. Зябловский считал, что «статистика есть основательное познание действительных достопримечательностей какого ни есть государства» (Зябловский Е. Ф. Стастистическое описание Росиийской империи. — Спб., 1808. — Т. 1. — С. 9). «Моя задача, писал он, — не упустить из виду предмета, для которого есть известия, и описать оный в своем месте». Содержащиеся в толстых фолиантах разнохарактерные, нередко случайные и плохо обработанные справочные сведения, распределенные по рубрикам и параграфам, но лишенные какого-либо анализа и обобщений, не раскрывали экономического смысла явлений, которые должны были отразить.

Новые идеи в науке были связаны с требованиями «разумно мыслящей статистики», «суда над действительностью» в ней, с осознанием, например в работах К. И. Арсеньева, огромности природных богатств России («все то, что природа производит во всех почти климатах, Россия имеет или по крайней мере иметь может»), призывом к созданию социальных условий, которые открыли бы возможность реализации этих богатств («крепостность земледельцев есть великое препятствие для улучшения состояния земледелия»), с мужественным в условиях крепостнической России времен аракчеевщины заявлением, что дворянство и духовенство являются «трутнями», непроизводящим классом", который в политико-экономическом отношении «есть тягостное бремя для государства"(Арсеньев К. И. Начертание статистики Российского государства. — Спб., 1818. Т. 1).

Наряду со смелыми политическими высказываниями, яркими идеями политико-экономического характера, с попытками создать статистические произведения, ставящие целью нарисовать широкую целостную картину страны, ее природы, хозяйства, ее государственных институтов под определенным критическим углом зрения, умами наиболее зорких, вдумчивых исследователей овладевает мысль о существовании глубоких районных различий от места к месту и необходимости научного районирования России.

В 1791 г. А. Н. Радищев, размышляя над картой России, писал: «Как можно одинаково говорить о земле, которой физическое положение представляет толико разнообразностей, которой и нынешнее положение толико же по местам между собой различиствует, колико различны были перемены, нынешнее состояние ее основавшие… Хорошо знать политическое разделение государства, но если бы весьма удобно в великой России сделать новое географическое разделение… тогда из двух губерний вышла бы иногда одна, а из одной пять или шесть"(Радищев А. Н. Избр. философские произведения. — М., 1949. — С. 496−497).